Перевести страницу

Новости

Истории от Дмитрия Орлова

Защитник «Вашингтона» раскладывает по полкам современные тенденции в хоккее.


«Скользкий лед» выходит на новый уровень – впервые в гостях у Дениса Казанского, Андрея Николишина и Петра Кузнецова действующий игрок НХЛ. Защитник «Кэпиталс» Дмитрий Орлов выдал отличнейшие полтора часа, рассказав истории про тренера «Кузни» Сергея Николаева, Здено Хару и, разумеется, про партнера по команде – Александра Овечкина. А еще сказал, как меняется сам хоккей.



– Дим, ну что? Как дела?


– Да все хорошо, как обычно. В принципе, я немного отдохнул, была возможность в родной город слетать, пару недель там побыли. У меня обычно всегда так: короткое лето получается – я стараюсь всегда форму поддерживать, чтобы, как говорится, не заплывать.


– А что, есть тенденция?


– Да, я расположен к тому, что я могу очень легко и быстро вес набрать, поэтому надо всегда за собой смотреть


– То есть две недели достаточно для этого?


– Да. За две недели отъедаешься – и сразу начинаешь тренироваться.


– Насколько, я понимаю это лето необычное, ситуация необычная. Многие предпочли не приезжать или если приезжали, то на короткий срок. Ты здесь остался дольше всех почти.


– Да всегда стараемся в России побольше времени провести с семьей – скучаем все равно, когда проводишь долгий сезон. К тому же в Вашингтоне летом очень жарко. Поэтому по возможности – в Россию, здесь свои родные края, друзья.


– Расскажи, как все происходит. Вот ты в Вашингтоне, сезон закончился. Сколько ты еще там? Две-три недели после окончания сезона?


– Ну да. Там проходит собрание с тренерами, с менеджментом, медицинские тесты. В этот раз получилось дольше – искали билет, как удобнее вылететь, потому что сейчас нет прямых рейсов. Летели семьей через Турцию.


– Расскажи: вот ты выходишь из самолета – вот он Новокузнецк. Чем он дышит? Как твой день складывался там?


– У меня прям ностальгия случилась, когда я прилетел в Новокузнецк в этом году. Вышел из самолета, смотрю – у нас начали международный аэропорт строить (хотя его строили и 30 лет назад, потом снесли и сейчас опять заново). Но вообще город преображается. Наверное, когда ты живешь в одном месте, то не замечаешь этих отличий, а когда прилетаешь спустя год – видишь какие-то нововведения. Там и парк у нас построили и еще что-то пытаются делать. Конечно, это не Москва, не Нью-Йорк, но все равно какие-то моменты есть позитивные и это хорошо.


– На какой город Новокузнецк похож в Америке или в Канаде?


– Ни на один не похож. У нас есть и злачные районы, и нормальные районы.


– В Балтиморе был? В восточной его части? Там, мне кажется, прям Новокузнецк-Новокузнецк.


– У меня была первая предсезонка, я приехал в Вашингтон и тогда еще дороги не знал. С навигацией по телефону было тяжело, да еще и новая дорога. Я заезжаю куда-то, смотрю какие-то улицы непонятные – и темно стало, как будто там солнца нет, туч много. Я другу звоню, называю улицу, он говорит: «Ты в черном районе! Лучше быстрей беги, на светофорах не тормози! Уезжай быстрей!».


Но сейчас тоже Вашингтон обустраивается, стараются. Я там 11 лет уже провел – в 2011/12 у меня первый сезон был. Время быстро пролетело на самом деле.


– А каково это, когда взрослая карьера только начинается – и ты сразу в НХЛ?


– На самом деле было тяжело в плане языка – я его не знал и, конечно, хорошо, что были русские ребята: как раз Саша Семин и Саша Овечкин. На самом деле они мне помогали, в каких-то ситуациях они рассказывали, как они поступали, что-то советовали – и ты уже из этого что-то берешь и используешь, что-то нет. Так и выстраивается твоя жизнь.


– Сема уже говорил по-английски тогда?


– Он говорил, да. Но на самом деле он разговаривал, просто, наверное, не сильно хотел это показывать. Если ты разговариваешь по-английски – то больше интервью, больше внимания. На тот момент он был один из лучших игроков в команде, и, видимо, не хотел этого. Думаю, из-за этого он так.


– В ресторане он по-русски заказывал?


– Кстати, покушать всегда сам заказывал. Знал, что хотел или, может, записки какие-нибудь писал.


– Помню, как я учил английский. Ты же сам себе предоставлен, тебе дали расписание-листочек: отъезд в 9 часов. Будильника нет и, чтобы проснуться, можно заказать «wake up call» на ресепшне. И вот я ходил и зубрил: «Can I get a wake up call? Can I get a wake up call?». Так заучивал.


– У нас сидел Сергей  Толчинский, который рассказал о своем знакомстве с Овечкиным, когда на вбрасывании просто получил под ребро и все. Твоя история знакомства с Овечкиным?


– Достаточно смешная она. Как раз закончился сезон в «Металлурге» – мы не попали в плей-офф, и я уезжал в Херши после сезона, в АХЛ на пару месяцев. Контракт с «Вашингтоном» начинался только на следующий год.


Я приезжаю – меня встречают, проходит какая-то игра. Через пару дней команда отправляется на выезд, и мне говорят: «Езжай в Вашингтон, потренируешься пока с «Кэпиталс». Я приезжаю – тренировка на следующий день утром, где-то в 22:30 ложусь спать – и мне звонок! Хотя я только приехал в Америку, мне только агент сделал телефон, я никого еще не знаю – кто может телефон мой уже найти? И я такой думаю: «Брать или не брать?».


– Алло?


– Старый, здорово! Что, как сам? Это Сашка Овечкин! Мы только прилетели, давай сходим выпьем после игры в клуб или покушать в ресторан.


– Да у меня завтра тренировка.


Потом Саша Семин трубку взял, спросил: «Спишь? Ладно, давай ложись, завтра увидимся».


И вот такой первый телефонный разговор у меня был. На следующий день мы сходили поужинали, был большой стол, друзья их, я сидел с открытым ртом. Первый раз в Америке, ты их никогда не видел и они звезды. И это лига для меня была небытие – я не знаю, что это, куда я попал. Я так сидел, помню, скромно, смотрел за всеми.



– Кстати, у вас же сейчас есть группа какая-то всех хоккеистов в мессенджерах?


– Ну да, например, у нас Кузя, Саша Овечкин и Самсон… был, сейчас, видно, удалил группу.


–  Кто администратор группы? Давай с этого начнем.


– У нас каждый год меняется администратор группы, мы каждый год почему-то меняем. Проходит много лет, много переписок, многое забывается – и новую создаешь.


– В самолете когда летите, вы вместе сидите?


– Саша играет в карты с ребятами, а я, Самсон и Кузя вместе рядом сидим. Я не картежник, тем более на деньги играть. Там небольшие суммы, но все равно, когда особенно длинный перелет – 5 часов, например – можно проиграть достаточно большую сумму Я не азартный на самом деле, в казино не хожу.


– В чатике обсуждаете сейчас переходы? Следите за тем, что происходит на рынке? Что тебя удивило?


– То, что у нас не стало сразу двоих вратарей – это было неожиданно. Мы думали, что уйдет кто-то один из них. Кто, думали, уйдет? Прикидывали, что Самсон – потому что более высокий пик был на драфте – и, по сути, на него был больше спрос. А получилось наоборот, что Ванечека обменяли – и он сразу подписал контракт, а Илюха вообще ушел бесплатно. Сейчас он в Торонто – неизвестно, как сложится, но, думаю, у него есть хорошие шансы: Мюррей постоянно травмированный, у Самсонова есть возможность зацепиться за первого номера.


– А что про перешедшего в «Вашингтон» Дарси Кюмпера расскажешь?


– Тяжело сказать. Когда появится в нашей команде и начнет ловить – значит, молодец.


– Ты подожди «начнет ловить». Он так же думает: «Там есть Орлов, он все поймает».


– Это я когда еще играл в России –  по-моему, второй год в новокузнецком «Металлурге» –  у нас был тоже защитничек, который говорил: «Зачем блокировать? Вратарь за что зарплату получает?».


– У тебя так партнер говорил, а у меня тренер говорил – Рон Уилсон. У нас в воротах был Олаф Колциг – он сейчас до сих пор в организации работает тренером по развитию игроков. И он говорит: «Ребят, никаких клюшек не суем в стык, на линии броска не становимся – у нас есть вратарь, получает 5-6 миллионов, у него форма большая, сам большой. Она туда не залетит, если он ее видит». И мы даже не выходили туда.


– У нас было такое с Адамом Оутсом. Он говорил, что не надо под шайбу ложиться – было такое



– С новым воротчиком вы как связь будете налаживать? Какие есть способы?


– Я думаю, у нас пройдет первое собрание всей команды…


– Корпоративная какая-нибудь история


– Корпоративная – конечно. Без сплочения нельзя, это грех.


– Ну за Кубок-то должен будет проставиться?


– Ребята спросят с него – и не только за кубок, еще и за контракт


– К вратарям особый же подход нужен, они немножко отдельные игроки?


– Ну не все, есть нормальные. Вот если брать Самсонова – он не вратарь, он нормальный.


– Что обозначает вратарей? Вот ты видишь и сразу понимаешь – вратарь!


– Они более вдумчивые, сфокусированные. У них свой процесс, свое расписание дня, поэтому более такие… Да и, в принципе, стоять все 60 минут одному, без общения – только выкрикнешь, когда в твоей зоне играют, чтобы шайбу подобрали, либо еще что-то… Все равно тяжело постоянно сфокусированным стоять, даже посмотрите на того же Васю (Андрея Василевского) – у него такие глаза постоянно.


– Иван Мирошниченко появился у вас в команде. Он уже в вашей группе в соцсетях или еще нет?


– Нет, пока еще, не удалось познакомиться еще, хотя ребята Кузя и Саня ходили вместе на игру проспектов. Я лично не знаком [с Иваном], но у нас один агент – Марк Гандлер, поэтому мы заочно знакомы. Я через Марка передавал поздравления, что он в «Вашингтон» попал. «Вашингтон» очень сильно хотел его выбрать. Дай Бог парню здоровья, чтобы все хорошо было с ним. Думаю, он хороший хоккеист, насколько я наслышан, и в будущем только…


– Он похож на Сашку Овечкина.


– Ну да, он такой достаточно крепкий


– Крепкий, с хорошим броском, мощный, играет за счет своих силовых качеств очень много, но при этом достаточно такой трудолюбивый пацан.


– Для нас это плюс. Потому что костяк ветеранов остается, а молодежь вроде подставляют к команде, но все равно видно, что они пока еще не готовы. Да и все равно, когда команда занимает хорошие места, потом тяжелее выбрать лучшую молодежь, которая более талантливая. Я думаю, где-то мы, может быть, и хромаем – поэтому на обмен берем уже взрослых игроков, а не можем взять из молодых.


Ошибки продвинутой статистики, новый хоккей и инвестиции в будущее


– А давай к индивидуальной статистике. Ты знал, что этот сезон для тебя лучший в карьере?



– Конечно, ты смотришь за личной статистикой всегда и стараешься каждый год проявлять себя лучше, набираясь уверенности. Просто иногда что-то не получается – в командном виде спорта ты все равно зависим от своих партнеров. Бывает, ты создашь 10 моментов – и не забьют ни одного, а бывает, что набросишь раза два на ворота – и забивают. Это все равно надо смотреть игру, полезность хоккеистов. Потому что есть сейчас статистика продвинутая, хотя с ней тоже можно поспорить …


– Вот я не люблю ее, честно


– А что вас смущает? Все гики прям сидят: corsi, цифры…


– В командах есть специалисты, которые смотрят только за этой статистикой. И проблема тренеров, что они следят за этой статистикой и считают, что вот, если он это делает, то команда выиграет. Хотя на самом деле это не так. Есть индивидуальные игроки, которые могут решить исход матча за один момент. Но вот этот робот, который выполняет всю эту систему твою, он тебе результат не сделает.


– Как он считает точные передачи. Например, у тебя 30 точных передач, а у него 20, а он не дает статистику, что, допустим, он все передачи вперед сделал, а у тебя половина из твоих передач назад. То есть такие вещи – ну я к примеру – не учитываются. Конечно, скауты предпочитают живьем смотреть игрока и зачастую не много, но процентов на 20% продвинутая статистика и те цифры, что скауты дают, расходятся.



– Скажи честно, вы работаете на рекорд Овечкина? Играете на него активнее?


– Все все понимают, но даже если просто смотреть игру: он часто открыт. И ты знаешь возможность его броска, что чаще шайба залетит, чем нет. И, конечно, ты отдашь ему пас – и это важно для результата. Чем больше он забивает – тем чаще мы выигрываем.


– Почему стало мало мельниц от тебя?


– Хоккей стал быстрее – и это риск. Когда ты делаешь это движение, ты можешь заманить игрока, но так же ты можешь и себя заманить, поставив в такое положение, что тебя обыграют и забьют гол. С возрастом ты становишься, наверное, более рациональнее, спокойнее: чем этот красивый хит, он иногда не нужен, лучше просто выбить шайбу клюшкой.


– Видимо что-то было последней каплей? После чего ты решил так больше не делать?



– Бывает, ты сам уже чувствуешь, что это травмоопасно. Чуть-чуть он начнет уворачиваться – и ты можешь попасть в бедро. Так было у меня по детству: мы играли на тренировке – я подсел, все было по правилам, но он начал чуть-чуть уходить и я попал ему в бедро. Он потом не мог долгое время ходить. Лучше иногда попроще сыграть, ты и сил себе сэкономишь.


– С новым тренером твоя игра изменилась?


– Нет. Система меняется, ты адаптируешься под эту систему.


– В этом году больше игрового времени получал.


– Да, я хотел бы получать его еще больше, и в принципе разговор всегда идет с тренерами. Но если брать прошлый сезон у нас достаточно защитников – все взрослые уже, по 30 лет, все хотят играть, и тяжело кому-то не давать. Когда молодой парень – они могут ему меньше времени выделять


– У вас в этом году словак молодой [Мартин Фегервары] себя зарекомендовал, залез в шестерку.


– Он очень хорошо катается – и это его сильная сторона. А в современном хоккее стала скорость быстрее и от катания много зависит. Посмотреть даже третье-четвертое звенья в некоторых командах: у них там ни рук, ни головы, но есть скорости и они своей работоспособностью перекрывают все. По 7-10 минут они играют, получают свои 800 000 и для них это [за счастье].


– А ты видишь, что хоккей стал меняться? У чемпиона – «Колорадо» – мы все дорогу говорили, какие у них защитники необычные защитники, почти все четверо – атакующие, скорее полузащитники уже. Это сейчас такой крен во всех командах пойдет, как ты думаешь?


– Да. Это современный хоккей: кто больше всех играет с шайбой, кто выходит из своей зоны быстрей в атаку – это сейчас сильная сторона, и, я думаю, все к этому идет. Не зря сейчас все маленькие игроки возвращаются в лигу, потому что, когда я пришел, еще не было такого тренда, были еще большие рослые защитники.


– Ты самый маленький, наверное, был в команде?


– Да. Я был самый маленький и был другой хоккей. Буквально за 2-3 года все резко поменялось, и начали всех маленьких игроков драфтовать, у них появились возможности.


Поэтому сейчас если смотреть зацепы – любое касание легкое… Возможно, иногда кажется, что мы в футбол играем: чуть-чуть его заденешь – он все. В Оттаве играет Штюцле – и вот он больше всех на себе удаления зарабатывает, ветер дунет – он упадет и 2 минуты. Нам даже перед собранием говорят, чтобы его лишний раз не трогали клюшкой, потому что он упадет.


– То есть список игроков есть вообще или только в Оттаве такой?


– Симуляция всегда бывает, бывает реально попадает. Мне, допустим, нос сломали – и ничего не дали. Просто я не загнулся, лишний раз не упал, хотя надо было сделать.


– Давай поговорим вот о чем. У тебя было 2 матча дисквалификации и 51 тысяча долларов штрафа.


– Было дело. Да, неприятно. На самом деле спорный момент. Когда тебя вызывают на звонок, то в принципе, ты понимаешь, что, скорей всего, тебя дисквалифицируют.


– Кто звонил и с кем ты разговаривал?


– Человек по фамилии Паррос, ответственный в лиге за безопасность игроков. Он смотрит каждый момент, если под вопросом силовой прием, удар в голову, удар в колено. Они сразу  просматривают, у них есть целый департамент. Они же обсуждают, как и что делать с игроком, и в принципе до звонка они уже знают, что тебе дадут. И разговор с ними – это чистая формальность, им надо показать, что они делают свою работу. Это грубо, возможно, сказано и, может, меня за это накажут.


Но просто кому-то прощают такие явные моменты. Того же Яшкина сломали, чистый удар в колено был, человек не играет весь сезон – а [ударившему] дают 0 игр, хотя тоже был звонок, но его простили.


Обычно хотя бы одну игру дают, либо денежный штраф.  


В моем случае был удар в колено, но игрок сам пытался уйти от силового приема, и я уже никак не мог остановить свое движение. И им не понравилось, что чуть-чуть у меня лезвие повернулось – они решили, что это был явный удар. Но игрок тоже травмировался. Он, по-моему, на 3 недели выбыл. И они две игры мне дали. Хорошо, что моя прошлая дисквалификация была уже давняя, поэтому ее сюда не привлекли – лет 8 назад тоже мне две игры выписали. А так, если б припомнили ее, скорей всего, было бы больше игр и потерял бы больше денег.



– Дим, вот в такой момент штрафа, что больше огорчает: сумма штрафа или сам акт дисквалификации?


– Да расстраиваешься в любом случае, потому что не хочешь пропускать игр – а я и так не играл весь сезон, был травмированный. Поэтому для меня это вообще больная тема – каждая игра на вес золота.


Ну и, конечно, все равно ты отдаешь свои деньги. Мы получаем зарплату – налог снимают, но когда отдаешь деньги – ты их отдашь чистыми без налога, поэтому это грустно и печально.


И все равно: играя в такой силовой хоккей, ты не хочешь травмировать игрока. Там реально была случайность. И я написал сразу человеку, что извиняюсь и не хотел – он сразу ответил. И есть какие-то джентельменские моменты приятные – даже когда меня в голову били, парни потом писали. Все равно сразу по-другому начинаешь смотреть на человека: понимаешь, что просто где-то он расгорячен был, на эмоциях. Поэтому приятно видеть, что это есть, что люди понимают, что игра игрой, но никто не хочет травмировать человека, чтобы он пропустил какой-то период времени – теряет игры, возможность подписать контракт, если у него контрактный год.


– Вопрос о деньгах. Ты инвестируешь куда-то? Как-то приумножаешь капитал?


– Конечно. Сейчас все стараются куда-то вкладывать, по-умному тратить деньги, потому что они быстро улетают. Но, думаю, у нас в России все равно это не так сильно развито –  в Америке они уже приходят в юниорские лиги и их уже учат, как правильно тратить деньги.


– В России тоже начали это делать.


– И слава Богу! Потому что ты смотришь на ребят в КХЛ, видишь, как они тратят деньги – и сразу думаешь: «Что же они будут делать дальше?». Тем более они привыкают к такой жизни, к такой роскоши – это, конечно, грустно и печально. Карьера закончится – и неизвестно, чем они будут дальше заниматься.


– Ты как-то им рассказываешь?


– Зачем? Это их жизненный опыт – думаю, они сами. Хоккейный мир он большой, но с другой стороны маленький – все равно есть друзья, но все мои в принципе меня понимают. Тот же Леша Марченко, он поиграл в НХЛ. Мы когда летом с ним видимся – всегда обсуждаем, тем более сейчас непростая ситуация, люди пытаются что-то делать.


Прошлым летом, например, был разговор, да: «Что ты делаешь, а что я делаю». Есть какие-то нововведения все равно, финансисты кому-то помогают следить, у кого-то агенты. Процесс идет и, конечно, надо с  головой подходить к этому. Не хотелось бы с голой попой остаться после карьеры.


С Овечкиным тоже обсуждаем. Но это все не надо афишировать, потому что у каждого своя голова.


– Ты контролируешь свои вложения?


– Конечно, я вижу каждый день.


Русские маты в НХЛ, психологическое давление Овечкина и секрет брагинской молодежки


– Сейчас перед матчами вам важно, кто судит?


– Честно? Наверное, когда ты видишь уже знакомые фамилии и знаешь, как они судят твою команду, уже ты готовишься к чему-то.


– Ты понимаешь уже, что за судья и как себя вести.


– Да, лишний раз не разговаривать или наоборот можно где-то надавить. Но они тоже люди и они допускают ошибки. Просто их тоже можно понять. Когда команда встает и вся лавка с тренером начинает гавкать на них – конечно, он скажет: «Да идите вы лесом, я пару раз вас удалю», потому что там же все равно везде камеры, везде микрофоны, везде все слышно, что ему кричат.


– Ты по-русски материшься на них?


– Ну да, хорошо, что микрофон на меня не вешают. Пытались, но я сказал «Нет».


– Слушай, а с Кузей, с Овцой по-русски разговариваете на льду?


– Да, конечно. Кричим там: «Кати, #####! Сука, #####, чего ты не отдал?».


– Тут я слышал историю, что Саша Овечкин Михееву часто говорил: «Куда ты бежишь? Стой! Куда ты бежишь?».


– Да, Кузя, да и Саша постоянно любят покататься к вратарям, поговорить.


– А что они говорят?


– Я там не присутствую, я до туда не доезжаю. Я думаю, какую-то психологическую атаку производят, чтобы вывести из равновесия. Потому что мы же разговаривали, что они сфокусированы все на игре. Кто-то более расслаблен – и может в обратку что-то ответить.


– У тебя еще год контракта. А ты держал вот эти дурацкие мысли в голове: «Что я буду делать, если придется покинуть Вашингтон?», «Куда я поеду?». На опережение, чтобы быть готовым морально.


– Конечно, уже давно. У нас же и дом там есть.


На самом деле была такая ситуация в 2016 году когда я без контракта в клубе играл за сборную – сначала чемпионат мира, а потом Кубок мира. Я готовился – и у меня были мысли: ехать в ЦСКА либо в «Вашингтоне». И до последнего я ждал. Когда мы проиграли Канаде в полуфинале, сидели с ребятами в суши, пили пиво. Звонит агент – спрашивает, что в итоге делаем.


Я отошел от ребят, звоню супруге, родителям – все красиво слились: «Как ты решишь – так и будет». И никто мне не помог. Я посидел пару минут подумал, душа легла как-то на Вашингтон, они мне обещали, что дадут игровое время, я буду играть. В принципе, они все обещания выполнили и потом, через год, я уже подписал контракт на 6 лет.


– Ты можешь сравнить свои не то, что эмоции, а праздник, который был в сборной России в 2014 году после победы на чемпионате мира и когда «Вашингтон» взял Кубок Стэнли?


– К сожалению, в 2014 году я был в Америке, прооперировался уже – кисть сломал. Но, конечно, ничто не сравнится с Кубком Стэнли. Когда мы уже выиграли, нам прислали все файлы – и мы с супругой сели, смотрим наши эмоции в раздевалке: когда каждый заходит, что он кричит, кто купается в шампанском на полу. Вот эта вся атмосфера на часовом видео. Это было ценно тем, что была одна команда – и это было настолько круто, что мы такой путь прошли.


Брать тех же Сашу [Овечкина], Ники [Бэкстрема] – они столько лет пытались, столько шли к этому, столько лет уже отыграли, и все не удавалось. Ты видишь, как они на это смотрят, а потом видишь молодых ребят, которые только первый год в лиге, что они вообще еще не понимают, чего достигли. Баррит Троц, который столько лет в лиге и не мог пройти второй раунд. И тут мы все выиграли. И вот эта вся атмосфера, аура... Смотришь – слезы наворачиваются, насколько это было круто и снято со всех ракурсов. Каждая эмоция. Память такая, что можно будет потом посмотреть через какое-то время.


– Повторить хочется?


– Да, потому что эти эмоции непередаваемы. Семья тоже находилась рядом, потом все выходят на лед. Болельщики, которые прилетели… И то, что мы были в Вегасе – там нереальная атмосфера, наверное, самая лучшая в лиге на данном этапе. Как они зашли в первый год – разорвали прям всю лигу, настолько у них пиар вообще сработал. На разминку выходишь – и уже музыка играет, танцовщицы, болельщики, ты уже готов играть, тебе не надо разминаться, ты уже настолько заряжен, что готов играть. Реально атмосфера такая, что другим командам только расти и расти в этом плане.


– Чего вам не хватает чтобы повторить все это?


– Нужна, наверное, молодая кровь какая-то – либо вот парни, которые сейчас пришли. Потому что все равно, когда ты выиграл, мне кажется, ты все равно чуть-чуть успокаиваешься. Как бы не отрицал, что такого не может быть – все равно это есть, все равно у каждого лежит в голове. Поэтому я думаю, что нам нужны молодые ребята, либо новые, которые хотят победить. И в принципе у нас все есть для этого, и опыт, и, надеюсь, скорость добавится в этом году.


– Вопрос финальный, вечный. В чем, по-твоему, сила хоккея?


– Сила хоккея? Наверное, внутри команд – это твоя семья вторая, даже может иногда и на первый план выходить, потому что ты находишься с ними чаще чем со своей семьей. Ты постоянно их видишь и отношения внутри раздевалки – это немаловажно. И я думаю все, кто выигрывал какие-то турниры, скажут: «У нас была команда».


Понятно, что у всех разные интересы и всегда есть какие-то кучки, но если и менеджмент, и тренерский штаб настолько в это вкладывают, тогда будет результат. Я считаю, что это сильно большое влияние для хоккея, для команды. Должно быть так.


Даже брать молодежный чемпионат мира, когда мы выиграли в Баффало, нам Валерий Николаевич сказал: «Слушайте, в эти короткие турниры тяжело что-то наиграть – все зависит от вашего общения, как будет, что будет, как вы договоритесь». Все равно у нас система хоккея в России своеобразная, а тем более нам тогда 20 лет, мы только «хахаха» в раздевалках. И вот он в нас это вложил, многие собирались каждый день в комнате всегда, играли в какие-то игры, пили пиво. Но была всегда варка, ни одного не было человека, кто сидел обособленно в комнате. Я думаю, не зря, что все ребята до сих пор играют на высшем уровне и со всеми, когда увидимся, пообщаемся.

Нет комментариев

Добавить комментарий